КОНЕЦ ЛЕСНОЙ ВОЛЬНИЦЕ
После отмены крепостного права встрепенулась крестьянская Россия. Многие сельчане центральных губерний стали лучшую долю на окраинах страны искать. В благодатные южнорусские степи, в Новороссию устремился переселенческий поток. Однако в 80-х годах XIX века колонизационные возможности юга России Заметно исчерпались. Теперь уже великорусы, малорусы и белорусы с надеждой взглянули на далекую Сибирь.
Царизм считал Зауралье государственной вотчиной, лишь нескольким десяткам дворян позволил там помещичье хозяйство завести, а переселение крестьян на восточную окраину всячески тормозил. И потянулись в Сибирь подводы переселенцев - самовольцев, ищущих удачи и свободы. Самодержавию пришлось отступиться и от фактического запрета переселений перейти к их сдерживанию.
К тому времени в самой Сибири земельные неурядицы обострились. Земли-то многие были не межеваны, а там, где народу сравнительно много обитало, селения крестьянские между собою из-за землицы еще пуще заспорили. Переселенцев, хоть и самовольцев, также размещать следовало. Не за горами и строительство Транссибирской магистрали намечалось. От всего этого ценность земли на восточной окраине могла намного повыситься. Ясно стало в северной столице, что в Сибири пришло время начать широкие землеустроительные работы. И потому в 1886 году снарядили в те края группу чиновников для исследования положения сельского населения и сбора необходимых сведений по разработке землеустроительной реформы.
В таких условиях министерство земледелия и государственных имуществ уже не могло резину тянуть. Начало оно решительное наступление на сибирские земли и леса, а для этого взялось создавать в Сибири специальные учреждения.
1 марта 1884 года в Омске открылось управление государственных имуществ Западной Сибири. Просуществовало оно недолго. Уже через десять лет разделилось на три - Тобольское, Томское и для степных областей.
В Восточной Сибири первоначально задержка вышла. В 1886 году главный начальник края, иркутский генерал-губернатор Алексей Павлович Игнатьев проект составил об открытии в регионе казенного лесного управления. Однако управляющий министерством финансов (с 1888 года «полный» министр) Иван Алексеевич Вышнеградский соображения эти признал преждевременными. Государственный совет даже новых пошлин на лесное топливо не утвердил, посчитав, что могут они «повести к нежелательному сокращению деятельности заводов... затруднить столь необходимое развитие пароходства в Восточной Сибири».
Когда же к строительству Сибирской железной дороги приступили, все сомнения были отброшены. В 1894 году в Енисейской и Иркутской губерниях открылись казенные лесные управления, преобразованные в 1897 году в управления государственных имуществ. В Забайкальской области казенные леса с 1894 года подчинили лесному отделению при областном правлении, затем поступили они в распоряжение Приамурского, а с 1907 года - Иркутского управления госимуществ.
Так что за короткий срок в Сибири сформировалась такая же, как и в центре страны, система управления лесами.
Новые учреждения довольно солидными штатами располагали, и лесоустроителями, и наемной лесной стражей. Занялись они выделением в заказ, в единственное владение казны местных лесов и формированием лесничеств. Делали они это весьма стремительно. Скажем, к 1898 году в единственном владении казны в Енисейской губернии числилось уже пять с половиной, а в Иркутской - три миллиона десятин лесных площадей.
Заказными лесами теперь крестьяне не могли пользоваться свободно. Бесплатную рубку леса сразу в них запретили. Пастьбу скота, сенокошение да сбор лесных плодов сначала разрешали бесплатно, а потом и на это специальные таксы ввели.
Не одни лесоустроительные партии заказники формировали. Партии по отводу переселенческих участков также должны были этим заниматься. У лесного ведомства доверия к переселенческим землеустроителям не было. Те норовили самые ценные леса крестьянам из центра страны отдать. И началось между ведомствами соревнование. По словам начальника Енисейского управления земледелия и государственных имуществ Розанова, его учреждение « в большинстве случаев даже не знало, что выделяет» в заказ.
Нередко в заказники отходили пашни, покосы, и даже поскотины крестьян. В самые высокие инстанции посыпались крестянские жалобы и прошения. Стараясь упредить лесоустроителей, крестьяне уже при слухах о лесной реформе принимались отчаянно рубить казенные леса.
Быстро, очень быстро была запрещена лесная вольница в Сибири. Благо, что лесное ведомство свои «имения» не могло успешно охранять, самовольно крестьяне многими заказными лесами пользовались. Однако на тех, кто в малолесных местах жил, лесные новации сразу сказались. Раньше такие крестьяне в тайгу уезжали, лес строевой заготавливали, а затем сплавом и гужем домой его доставляли. В лесу порубщика трудно найти, а на дороге объездчики и лесники самовольца довольно легко могли задержать и пошлину лесную взыскать.
По ремеслам крестьянским лесная реформа сразу ударила. Бывало, приедет крестьянин на городской базар туески, ложки, корзинки продавать, а к нему детина подойдет. У него на груди латунная бляха с двуглавым орлом и надписью: «казенный лесной объездчик» Попробуй такому пошлину не уплати, ведь по закону все леса числятся в государственных, и неважно, где бересту сдирал или березу рубил, если на продажу все это делал. – обязан заплатить.
Крестьяне, понятно, свой интерес упускать не желали. Когда пивом, а когда и водкой объездчиков и лесников угощали. На отъявленных же лихоимцев жалобы разному начальству писали. По прошениям тем иных казенных лесных стражников губернские власти со службы увольняли. Имелись и другие нехитрые способы борьбы: запугивали лесных чинов, избушки их поджигали или даже в тайге убийство совершали. Порой на сельских сходах постановляли не давать понятых при составлении протоколов о нарушениях Лесного устава.
Однако казна хоть немногого, но все же добилась. В начале ХХ века сибирские газеты враз заговорили о кризисе крестьянской деревообрабатывающей промышленности.
Тем временем в столичных кабинетах велась разработка землеустроительной реформы в Сибири. В январе 1896 года министр земледелия и государственных имуществ А.С. Ермолов заявил в Государственном совете, что с проведением землеустройства в крае «правительство получит возможность прекратить беспощадное лесоистребление и положить начало правильному лесному хозяйству». Тогда же министр важнейшую задачу выдвинул: «положить конец свободному, не стесняемому никакими межами пользованию лесом со стороны сибирских обывателей».
23 мая 1896 и 4 июня 1898 года царь утвердил законы о поземельном устройстве на государственных землях четырех сибирских губерний. Порядок землеустройства в Забайкальской области определялся законами 5 июня 1900 и 3 июня 1902 года. По этим документам собственность на сибирскую землю оставалась за государством, а крестьянам-старожилам земельные наделы отводились из расчета пятнадцати десятин на душу мужского пола, а также давались трехдесятинные лесные наделы. Женщины в те времена никакими податями и налогами не облагались, поэтому официальная статистика их не учитывала и земля им не полагалась. Закон отдавал предпочтение общинной форме землепользования.
Землеустроительную реформу не успели завершить в Сибири. В наиболее густонаселенных районах обеспечить по установленной норме крестьян землей не имелось возможности. Поэтому к 1917 году почти сорок процентов деревень, где окончилось землеустройство, не получило лесных наделов.
В начале 1890-х годов, после принятия решения о строительстве Транссибирской магистрали, переселенческое движение в Сибирь усилилось, а с 1907 года, с провозглашением столыпинской аграрной реформы, на край обрушилась настоящая переселенческая лавина. Примерно четыре пятых переселенцев оседало не в старожильческих селах, а на специально отведенных переселенческих участках.
Это движение и раньше доставляло немало хлопот местным управлениям госимуществ. Даже начальник Переселенческого управления Гиппиус признавал в 1899 году, что партии по отводу переселенческих участков наносили «существенный ущерб... интересам государственного и лесного хозяйства».
Однако с началом столыпинской аграрной реформы изъятия в колонизационный фонд угодий из заказников приобрели массовый, часто беспорядочный характер. На глазах у лесных чинов шли насмарку их труды. Как за свое кровное, встали они на защиту казенных лесных владений. Начались словесные баталии, споры до хрипоты в губернских управлениях. Переселенческие чиновники, часто невыспавшиеся, издерганные сорванными центральной властью с родных мест неустроенными переселенцами, требовали все новых и новых земель под «бродячую Русь»...
Пытаясь усмирить чиновничьи раздоры, сам Петр Столыпин 17 июля 1907 года отправил сибирским губернаторам телеграмму: «... Важное значение сохранения в распоряжении казны особо ценных лесов и насаждений... не устраняет возможности разреза всех крупных лесных массивов значительными площадями для заселения... при разрешении противоречия интересов фискальных и переселенческих нельзя не отдавать преимущества последним, ввиду общего значения колонизации для подъема доходности казенных земель и лесов на окраинах».
Центральное правительство во многом подчинило казенные интересы переселенческому движению. И в итоге, как отмечал лесной ревизор Енисейской губернии Александр Комаров, к весне 1910 года «разгром... общего лесного хозяйства... был полный. Везде уселись на вновь отведенных участках переселенцы...» Столыпинская политика, при всех своих известных положительных сторонах, нанесла сильнейший удар по еще молодому и неокрепшему казенному лесному хозяйству Сибири.

1992 г.


Вернуться назад
Напишите мне


 

Сайт создан в системе uCoz