СИБИРЬ БЫЛА КРЕСТЬЯНСКИМ РАЕМ...
Воспитанный в духе марксистско-ленинских догм читатель может негодующе воскликнуть, что, мол, теперь воспевают Столыпина, а он стоял за монархию. Между тем, как в школе нас учили, наилучшей формой государственного устройства является республика. В идеале так, конечно, и должно быть. Но жизнь слишком многообразна, чтоб полностью соответствовать теоретическим схемам.
Советский Союз являлся своеобразной формой монархии, где по закону (бывшая 6-я статья Конституции) монополией на власть обладала одна государственно-коммунистическая партия, а «император» избирался ее руководящими органами. Путь же, который указывал Столыпин, вел формально к сохранению монархии, но на деле к мирной, бескровной эволюции ее в сторону либерализации.
Правоконсервативное окружение царя много попортило крови Столыпину. И хотя революция сделала реакционеров более покладистыми, они в верхней палате российского парламента - Государственном совете - ожесточенно саботировали многие его начинания. Ситуация осложнялась тем, что «отец» царского манифеста от 17 октября 1905 года, первый председатель Совета министров Сергей Юльевич Витте не простил Столыпину восхождения на этот пост. Он считал, что Столыпин украл его идеи.
В нижней палате российского парламента - Государственной думе, расклад сил был иным, консервативные слои общества играли в ней менее заметную роль. Зато неонароднические партии (эсеры, энесы, эсеры-максималисты) и социал-демократы (особенно большевики), исходя из своих утопических доктрин, всеми силами старались не допустить разрушения общины. Но если неонародники защищали общину с принципиальных позиций, считая, что ее ликвидация положит конец их мечтам построить «крестьянский социализм», то Ленин занимал более гибкую позицию, но вместе с тем беспринципную.
Вождь большевиков совершенно отчетливо понимал прогрессивность столыпинских преобразований, о чем нередко писал в своих трудах. Но он не желал успеха этой политике. Неминуемая, с ликвидацией общины, повсеместная капитализация деревни неизбежно лишила бы рабочий класс главного его союзника в борьбе с самодержавием и буржуазией.
Вкусившего плоды частной собственности крестьянина на радикальную социальную революцию поднять было невозможно. Ленин поставил своей задачей сформулировать такую программу, которая бы способствовала движению аграрной революции вперед.
Главным аграрным лозунгом Ленина в годы первой российской революции стала национализация земли. При аргументации своих взглядов вождь большевиков не постеснялся пойти на откровенные подтасовки. Так, знаменитый перводумский аграрный «проект 104-х», составленный трудовиками (депутатами I Думы - крестьянами, объединившимися в ней в особую фракцию) под влиянием теоретиков неонародничества, он объявил «национализаторским».
Но беспристрастный анализ этого документа показывает, что трудовики желали обратить в общенародное состояние не все земли страны, а только те, которые крестьянам не принадлежали.
В 1917 году на VII (апрельской) конференции большевиков при обсуждении аграрной программы партии лишь один делегат посмел выступить против Ленина. Им был Н.С. Ангарский (настоящая фамилия Клестов), отбывший ссылку в Енисейской губернии и хорошо знавший сибирскую деревню.
Он говорил: « В крестьянстве есть одно - сознание необходимости уничтожить полукрепостнические отношения, но идеи национализации в крестьянстве нет... Мне приходилось долго работать в деревне... Я пришел к заключению, что нет большего собственника, чем крестьянин...»
И Ленин вынужден был согласиться со своим оппонентом. «Крестьянин хочет быть собственником...», заявил он тогда, однако от идеи национализации земли не отказался. «Она необходима... потому, - аргументировал он свою мысль, - что является гигантским ударом для частной собственности на средства производства».
В столыпинскую эпоху российская социал-демократия формально была единой, и с 1906 года официальной аграрной программой партии являлась меньшевистская программа муниципализации земли. Крестьянские угодья предлагалось передать владельцам в частную собственность, а помещичьи и прочие земли переходили в ведение муниципалитетов (возможность выкупа не исключалась). Если смотреть с точки зрения исторической перспективы, то меньшевистская аграрная программа была более реалистична и предпочтительная... А главное, она учитывала общую тенденцию эволюции земельных отношений - увеличение прав владельца в распоряжении отведенной ему землей.
В Государственной думе и в печати социал-демократы в принципе не возражали против ликвидации общины, но яростно выступали против быстрого ее разрушения. Корень зла они видели в помещичьих латифундиях.
«Им нужны великие потрясения»,- бросил Столыпин в сторону левых депутатов Государственной думы на ее заседании 10 мая 1907 года. И он был абсолютно прав в этой эмоциональной фразе. После первой российской революции площадь помещичьих имений сократилась на пятую часть, помещики сами продавали землю, и она мирно, на льготных условиях, через посредство Крестьянского банка переходила в крестьянские руки.
Но революционеры бескровной эволюции предпочитали кровавую революцию. Эта позиция неизбежно влияла и на колеблющуюся, либеральную часть Думы. В итоге многие благие начинания Столыпина блокировались Думой, застревая в ее комиссиях и подкомиссиях.
В этой обстановке Столыпин вынужден был прибегать к крайним мерам, чтобы направить Россию по пути реформ. Его усилиями 14 июня 1910 года российские крестьяне центральных губерний получили полные законные основания к выделению из общины и ведению фермерского хозяйства на собственной земле.
Действие закона, однако, не распространялось на Сибирь. Этот регион обладал особенностями, исключавшими применение в нем общероссийского законодательства. Кроме того, учитывая политическую конъюнктуру, Столыпин выбрал тактику поэтапного введения частной крестьянской собственности в стране. После июня десятого года наступил черед и ее восточных окраин.
Сибирь являлась колонизируемой окраиной, обладавшей заметной спецификой. Здесь почти не было помещичьего землевладения. На Алтае и в Восточном Забайкалье собственником земли являлся Кабинет его императорского величества. Особый земельный статус имели земли Сибирского и Забайкальского казачьих войск. Основная же часть земель находилась в юридической собственности государства.
Попытки казны организовать в феодальную эпоху отработки крестьян на «государевой пашне» не увенчались успехом. Слишком велики были земельные просторы, и слаб административный аппарат. Правительство перешло на подушную систему обложения за пользование казенной землей.
При таком способе взимания платы за землю (оброчная подать) и государственного налога (подушная подать) строгий учет земли терял смысл. Поэтому многие крестьянские земли оставались не размежеванными с казенными. Люди просто занимали так называемые пустопорожние, то есть пустующие земли, строили на них дома, заводили пашню, а потом местная администрация вынуждена была оформлять такие захваты юридически.
Сибирские крестьяне в XIX веке обладали большими возможностями в эксплуатации земли. Случаи, когда они продавали государственную, по юридическому признаку, землю, встречались очень часто. Сдача же крестьянами земель в аренду наблюдалась повсеместно.
Сибирь была настоящим крестьянским раем. Но такое превосходное для деревенского мужика состояние не могло продолжаться очень долго. Постепенно, особенно в Западной Сибири, по мере роста народонаселения и укрепления с помощью межевых работ собственности казны на все новые и новые земли, крестьяне все чаще начинали ощущать «земельное утеснение».
Община, прежде редко вмешивавшаяся в земельные отношения между крестьянами, начинала набирать силу. Сначала в общий передел пускались луга и покосы, затем наступала очередь и пашни. Укрепление общинных порядков становилось тормозом для интенсификации сельского хозяйства.
В начале 1890-х годов было принято решение о строительстве Транссибирской магистрали. Прижелезнодорожную полосу надо было осваивать, и для этого правительство облегчило выдачу разрешений для переселений в Сибирь. В 1893 году было решено наделять землей переселенцев по 15 десятин на душу мужского пола (1 десятина равна 1,09 га). Нередко переселенцам отводились земли, принадлежавшие старожилам и местному коренному населению.
Строительство магистрали сулило резко повысить ценность земли, и правящие круги приняли решение форсированными темпами отделить казенные земли от крестьянских.
Выделенные в полную собственность казны земли и леса начали сдаваться в аренду крестьянам и лицам других сословий. Крестьяне теперь уже обязаны были платить за рубку леса, право охоты в казенных лесах, пастьбу скота, сбор ягод, грибов, шишек. Правда, казна не обладала большими возможностями контроля, но в начале ХХ века сибирские мужики все же заметно ощущали на себе последствия этой политики.
Суровые штрафы карали тех, кто был застигнут врасплох при самовольной порубке казенного леса.
В крестьянской среде отчетливо проявилось стремление обезопасить себя от дальнейших земельных изъятий, укрепить свои права на землю.
В 1896 - 1898 годах были приняты законы о поземельном устройстве сельского населения на государственных землях Енисейской, Иркутской, Томской и Тобольской губерний. В 1900 - 1902 годах вышли законы о поземельном устройстве и в Забайкалье. На каждое старожильческое село отводился земельный надел из расчета 15 десятин на душу мужского пола, а при наличии лесов разрешалось выделять крестьянам и трехдесятинные лесные наделы. Крестьянские земли и леса по-прежнему оставались в юридической собственности казны. Наиболее дальновидные сановники неоднократно поднимали вопрос о передаче земли крестьянам в собственность. Однако в условиях эпохи контрреформ такие предложения были обречены на провал.

1991 г.


Вернуться назад
Напишите мне


 

Сайт создан в системе uCoz